Римский орел - Страница 87

Во дворе тоже царила деловая суета. Римский порядок – это порядок. В армии или на гражданке. Уцелевшие обитатели поврежденного муравейника под моросящим дождиком энергично заделывали бреши. Весело стучали молотки…

А чуть поодаль кто-то плакал. Тоненько и жалобно.

– Командир! – рядом возник Мелантий Ингенс. – Наших, которым не повезло, мы забираем с собой? Я возьму у здешних телеги, да?

– Бери, что требуется, – кивнул Черепанов. – Но не больше. Кто будет мародерствовать – яйца оторву. Это вилла сенатора Гордиана, а не варварский бург.

Сигнифер салютовал и отбыл.

– Пустое, кентурион. – Это сказал подошедший Мавродий. – Пусть поживятся солдатики. От Гордиана не убудет. Все застраховано. Тем более сенатор Антонин Антоний Гордиан – сын Марка Антония Гордиана, наместника Африки . Слыхал о нем?

– Нет.

– Ты меня удивляешь, кентурион. Это одна из самых богатых сенаторских семей в империи. Не обеднеют. А солдат, который не крадет… Таких солдат не бывает.

– Мои легионеры не крадут! – отрезал Черепанов. – У них есть все, что требуется. А если кто-то думает, что ему мало, мой опцион объяснит ему ошибку. Это ему по силам.

– Вот в это я верю, – согласился субпрефект. – Я его видел.

– Командир! – перед Черепановым нарисовался Ингенс-старший. – Мы закончили!

– Что закончили?

– Развесили разбойников. По твоему приказу! – Судя по довольной физиономии, опцион явно нарывался на похвалу. – Хочешь взглянуть?

– Не хочу, но взгляну, – сказал подполковник. – Пойдем.

Да, рвение опциона заслуживало похвалы. Он действительно быстро управился. Правда, с помощью уцелевшего местного населения (помощью, оказанной с большой охотой) и с использованием качественных лесоматериалов. Но все равно очень быстро.

Сколотить и установить полсотни крестов, пусть даже не канонических, а тех, которые впоследствии назовут «андреевскими» и которые украсят военно-морской флаг «Третьего Рима» , работа не хилая.

– Это те, кто покрепче, – сказал опцион. – Остальных мы просто прикололи. Что толку вешать, если они сразу загнутся. Я прав?

– Прав, – кивнул Черепанов.

Прямо над ним висел распятый германский вожак. Настоящий воин, мускулистый, покрытый хитрой вязью татуировок. Смотрел поверх голов победителей. Молча и надменно. Жилистые руки и ноги его были прикручены к дереву, но он не висел – сидел верхом на торчащем из перекрестия толстом штыре. У римлян все продумано.

Какое-то время Черепанов колебался: не распорядиться ли, чтобы германцев прикончили. Сразу. Говоря «повесить», он не имел в виду распять.

– Ты суров, кентурион, – с уважением произнес сопровождавший Черепанова Мавродий.

– Да им повезло всем, – сказал Ингенс. – На таком холоде, голый, больше двух суток и здоровый не протянул бы.

– Как знать, – возразил субпрефект. – Германцы выносливы.

Варварский вожак глядел поверх их голов. Что он видел там, в серой дымке, повисшей над черными стылыми полями?

«Что ж, – подумал Черепанов, глядя на чудовищную „аллею“, – пусть другим это будет уроком».

– Какие контубернии не понесли потерь? – спросил подполковник.

– Четвертая и пятая.

– Пусть останутся тут, за этими присмотрят и помогут, если что.

– Местные спрашивают: можно ли им потом дерево забрать? – Опцион кивнул на ряд крестов. – По мне пусть берут. Им тут ремонтировать надо.

– Пусть берут, – разрешил Черепанов. – Молодец, Гай! Давай собирай ребят, в лагерь поедем.

– А с ранеными что?

– Тяжелых тут оставим. Домна не возражает.

И лекарь у нее свой. Может, пусть остальных тоже глянет, как считаешь?

– Без надобности. Братишка мой сам справится. Он дырки на шкуре штопает – любой скорняк позавидует.

– Мелантий?

– Ну не младший же!

Оба рассмеялись.

– Мел этому делу еще в цирке научился, – сказал Ингенс-старший. – Там, сам знаешь, порватая шкура – обычное дело.

– Не знаю, но догадываюсь.

Опцион хрюкнул.

– Шутник ты, командир! А лихо ты этого столичного фазана! «Возьми, мол, этого ряженого варвара и выясни, с кого он содрал скорлупу!» Ребята наши животы надорвут от смеха, клянусь Марсом-Мстителем!

– Не любишь ты гвардию, – заметил Черепанов.

– Не люблю. А кто ее любит? Чистюли! А жалованье – втрое от нашего. А поставят такого столичного индюка кентурионом – просто беда! Вот ты, командир, к примеру, сразу видать, с фуркой на плече не ходил. Но солдата понимаешь получше меня. И работу нашу солдатскую тоже понимаешь. Думаешь, парни не видят, что ты для них сделал? Думаешь, не понимают, что без тебя нас варвары в щепу порубили бы! – Здоровяк-опцион был не на шутку взволнован. – Или я неправ?

– Неправ, – строго произнес подполковник. – Мы побили варваров, потому что должны были побить. Потому что наша кентурия – это сила. И в том, что она стала такой, твоя заслуга, Гай, ничуть не меньше моей. Хорошее копье в умелой руке всегда достанет врага, а тупая деревяха сломается на первом ударе. Наша с тобой кентурия – отличное копье, Гай!

– Согласен. – Опцион улыбнулся. – Мы не сломаемся, командир, обещаю. Ты только направь нас в нужное место.

– Направлю, не сомневайся. – Геннадий хлопнул опциона по плечу так, что звякнули пластины лорики. – Давай, собирай ребят. Двинемся, пока дождя нет.

А распятый убийца-варвар все так же глядел в пространство. Такой ли он видел свою смерть? Вряд ли. Но он сделал выбор, когда высадился на чужой берег. Так же, как в свое время Черепанов. Но, очевидно, выбор Черепанова был правильнее, если над голым германцем теперь кружится воронье, а Геннадий, живой, уже почти забыл о нем, и его куда больше занимает вопрос: когда удастся снова наведаться в гости к благородной Корнелии Гордиане?